Михаил Хазин: нужно снова ввести валютный контроль - свежая новость дня 21 мая 2009 года в рубрике Экономика и бизнес - Newsland.ru

23 часа 5 минут в российской столице. Добрый вечер. В студии Константин Похмелов. И гостем сегодняшней передачи «Кредит доверия» является экономист, президент консалтинговой компании НЕОКОН Михаил Хазин. Михаил Леонидович, добрый вечер.
Показать Все[+/-]АннотациюМ. ХАЗИН: Добрый вечер.
К. ПОХМЕЛОВ: Адрес, по которому вы можете присылать свои вопросы, СМС-сообщения, +7(985)9704545. Ну а мы начнем с сегодняшних новостей. Вот сегодня в газете «Ведомости» я прочитал довольно любопытную информацию о том, что доллар перестал быть основной резервной валютой России, что доля резервных активов Центробанка в евро впервые превысила долларовую в процентном соотношении 47 против 41 с половиной. Вот граждане наши, радиослушатели, которые присылают нам свои вопросы на сайт радиостанции «Эхо Москвы», воспринимают это примерно так. Вот Владимир Ловчев, преподаватель: «Власть стала копить евро, а не доллары. Что нам делать? Тоже закупать евро?»
М. ХАЗИН: Ну, с точки зрения рыночной, самое время пришло обваливать евро и, соответственно, поднимать доллар. На самом деле я думаю, что в общем и целом, скорее, евро смотрит вниз по итогам этого года, ну, относительно, конечно. Поэтому тем, у кого сейчас доллары, я думаю, суетиться не стоит, им бы стоило суетиться полгода тому назад, когда доллар начал валиться. Но в общем и целом я уже говорил, что для рядового человека пытаться выиграть, пытаться поймать что-то курсах валют - это сомнительное занятие. Я этим никогда не занимался и не занимаюсь. Есть, конечно, специалисты, которые на этом деньги делают, но я могу смело сказать, что большинство моих знакомых, которые на этом рынке работают не то чтобы успешно, но, по крайней мере, без серьезных потерь, несколько раз проходили через полное разорение. Ну, в смысле те деньги, которые они выделяли на такого рода игры, полностью заканчивались. То есть надо сказать сразу, что игра на фондовом рынке, игра на рынке Форекса, то есть курсе валют - это очень специфическое занятие, которое требует очень высокой квалификации, очень большого количества специальных знаний, очень большого количества разного рода модельных схем. Причем личных. То есть есть, конечно, некий набор, который можно вытащить там из учебников, из интернета, но человек должен с этими моделями лично поработать, лично разобраться, понять, когда в рынок входить, когда из него выходить и т.д., и т.п. Я еще раз повторю, рядовому человеку я ни в коем случае не рекомендую поддаваться на разного рода провокации. Ну, собственно говоря, нужно понимать, что всякого рода организации типа Форекс-клуба - это разводки для «лопухов». Это попытка найти наивных людей, которые хотят отдать свои деньги добрым дядям. Ну, это примерно то же самое, что впускать в свой дом цыганку, которая обещала погадать.
К. ПОХМЕЛОВ: Тогда позволю себе еще некоторые сегодняшние новости, на которые обратил внимание. Вот любопытно, с одной стороны, говорят нам о том, что в апреле промышленный выпуск продолжил падение, поставив новый рекорд минус 17 почти процентов. Так низко индекс индустрии не опускался даже в январе. А с другой стороны, буквально на соседней полосе в той же газете я читаю: «В апреле снизилась задолженность по зарплате, причем впервые с начала года. Число официально зарегистрированных безработных впервые снизилось с начала года, безработных стало меньше на 30 тысяч человек». Вот мне, человеку, далекому от экономики, очень трудно понять, как может происходить одновременно первое и второе. То есть темпы промышленного роста, вернее, уже не роста, а падения увеличиваются, а безработных становится меньше, и людям платят зарплату. Вот как такое может быть?
М. ХАЗИН: Вы знаете, я, когда работал со школьниками, учил детей математике, то у меня был период, когда я работал с маленькими школьниками - грубо говоря, 3-й, 4-й, 5-й классы. Это очень специфические дети, их надо очень держать аккуратно. Но дело не в этом. А дело в том, что есть специальные для них задачки. Очень простые, с одной стороны, а с другой стороны - на растормаживание. То есть чтобы он не боялся неожиданного ответа. И вот, в частности, такая задачка: «Ползут по меридиану к Северному полюсу три черепахи, одна за другой. До Северного полюса остаются 100 метров, и в этот момент первая черепаха говорит: «До Северного полюса 100 метров, передо мной никого нет, за мной ползут 2 черепахи». Вторая черепаха говорит: «До Северного полюса остался 101 метр, передо мной одна черепаха, за моей спиной одна черепаха». Третья черепаха: «До Северного полюса осталось 2 метра, передо мной две черепахи и за мной две черепахи». Вопрос: как такое может быть?» Вот нормальная реакция школьника должна быть такая: да врет она, последняя черепаха. Вот давайте скажем прямо, что любая статистика, которая появляется в официальных источниках, она является результатом целого ряда искажений. Искажение первое - исходные цифры, потому что они никогда не бывают точными. Там бывают ошибки временные, потому что как бы цифры могут собираться с каким-то лагом. Ошибки из-за того, что неправильный выбор, там еще чего-то. Далее вы подставляете эти цифры в некую модель, которая сама по себе дает ошибки. Дальше вы получаете некоторые цифры, которые с некими доверительными интервалами. Дальше вы их как-то интерпретируете, после чего вы их передаете высокому руководству. Высокое руководство: «Да вы что, сдурели, что ли? Нам надо докладывать президенту, что у нас рост, а вы нам показываете спад!» Я лично присутствовал при том, как, соответственно, один министр экономики по телефону ругал председателя Госкомстата за низкие цифры примерно вот в таком вот режиме: «Я уже доложил премьеру, что у нас рост, а ты мне тут подсовываешь цифры с минусом. Даю полчаса исправить».
К. ПОХМЕЛОВ: Фантастика! Иными словами...
М. ХАЗИН: Поэтому вопрос о том, как у нас упала безработица, это вопрос остается на совести тех, кто готовил цифры. Почему они решили безработицу уменьшить, я не знаю. Но нужно при этом четко совершенно понимать, что есть разные методики оценки безработицы. Есть официальные методики, есть методики Международной организации труда, ну и т.д., и т.п. То есть классический совершенно вариант: сменили методику, и в результате цифры нельзя сравнивать.
К. ПОХМЕЛОВ: То есть, иными словами, я так понял, что вы считаете, что ошибка вкралась не там, где промышленный выпуск у нас продолжил падение, а там, где число безработных у нас...
М. ХАЗИН: А я вам сейчас скажу. Дело в том, что по части промышленности есть анализ. Вот компания НЕОКОН, я как бы говорил уже, делает еженедельный обзор российской экономики. У нас довольно много клиентов, среди которых есть, в том числе, и достаточно высокопоставленные чиновники. Они, конечно, напрямую обзор не покупают, но как бы не будем тыкать пальцем, но некоторые мне звонили и спрашивали: «Вот я хочу купить, вот у меня тут есть конторка, которая мне купит. Скажи, как это сделать?» Я не вижу в этом ничего зазорного. Так вот, в этом обзоре мы еще в декабре месяце дали прогноз наш: падение промышленное по итогам года минус 25 процентов. Причем этот прогноз висит на сайте с декабря месяца, он не меняется, в отличие от цифр Министерства экономики и Росстата, которые меняются каждый раз. Вот наш прогноз, как мы его дали в декабре, в конце года, так он до сих пор и висит, мы его не меняем. И мы смотрим внимательно за ситуацией. Пока у нас есть подозрения, что результат по итогам года может быть даже хуже, чем мы предполагали. Но дело в том, что мы предполагали, что рано или поздно все-таки ЦБ и Минфин пойдут на девальвацию рубля для поддержки экономики. Они пока держатся, и чем дольше они оттягивают этот момент, тем, значит, на худшие цифры мы выйдем по итогам года. Но дело не в этом, а дело в том, что, поскольку я понимаю более-менее объективную картину... ну вот еще раз говорю, мы делаем обзор, 40 страниц каждую неделю, в которых реальное состояние всей российской экономики - по отраслям, по макроэкономике, связь с мировой экономикой. Там есть маленький кусок, несколько страниц, по мировой макроэкономике. И поэтому я понимаю, что цифра 16 процентов, я могу себе представить, что там не 16, а 18 или 19, но эта цифра адекватна. И меня на самом деле поражает другое - у нас же тут непрерывно говорят некоторые чиновники, что вот мы достигли дна. Вот из каких оснований они решили, что мы дна достигли, вот это мне абсолютно не понятно. Ну хоть что-нибудь бы сказали типа: мы считаем, что мы достигли дна, потому что если мы упадем еще на 5 процентов, то меня уволят. Вот эту логику я понимаю. Но это уже глупо, их же никто не уволит. До сих не увольняли, почему тут должны увольнять? Глупости какие.
К. ПОХМЕЛОВ: А, кстати, вот вам вопрос. Если вы регулярно следите, делаете подобные отчеты, есть какие-то отрасли у нас экономики, грубо говоря, крайние, которые испытывают, как бы сказать, наибольший регресс, и те, которые, ну, может быть, не на подъеме сейчас, но, по крайней мере, упали не так? Вот крайние.
М. ХАЗИН: Ну, конечно, есть какие-то отрасли. Я сейчас не хочу в это влезать, потому что я наизусть не помню. И самое главное, это не столь принципиально, потому что экономика падает целиком, и те, которые еще не упали, они еще упадут. Ведь в чем вся проблема? У нас же в результате меняется структура экономики, у нас исчезает промышленность. И по этой причине смотреть надо по итогам, какая будет структура экономики - вот это основная проблема. Я уже говорил, что для того, чтобы спасти структуру экономики, чтобы спасти промышленность, надо дать денег. Разумеется, при этом имеется опасность, что все эти деньги попадут на валютный рынок. Но для этого нужно сделать одну-единственную вещь - нужно ввести снова валютный контроль. Ну, в конце концов, запретить обменивать рубли на доллары. Да, я понимаю, что это недемократично, с точки зрения либеральных подходов. Но вы меня извините, пожалуйста, а если у вас вообще не будет промышленности, это будет очень либерально? А, к сожалению, люди, которые сегодня принимают экономические решения, они на самом деле не отвечают... Вот, например, Центральный банк держит рубль. Для этого он не дает эти самые рубли в экономику. В результате останавливается промышленность, но за промышленность Центральный банк не отвечает. То есть в результате следствие деятельности каждого министерства на самом деле находится и за пределами этого министерства. У нас каждый по отдельности, а реальной стратегии, реального единого взгляда нет. Вот в бытность моей работы в Экономическом управлении, когда мы его выстраивали, то я подбирал людей, исходя из логики вот из какой: чтобы у меня было цельное представление об экономике. Чтобы я четко понимал, что если вот здесь иголочкой ткнуть, то последствия распространятся по экономике вот так-то. И не только экономические, но и, если так можно выразиться, социально-политические. И Экономическое управление, его главной задачей было писать президенту социально-политические последствия тех экономических решений, которые принимает правительство. Например: «Вот, уважаемый Борис Николаевич, правительство хочет сделать то-то и то-то. В результате ему, правительству, будет хорошо потому-то и потому-то, а вот тебе, Борис Николаевич, будет плохо потому-то, потому-то и потому-то. И тебе придется разбираться в этом, в этом и в этом. Если ты готов это терпеть, соглашайте. Не готов, давайте как бы попытаемся найти какое-то другое решение». Еще раз повторяю, Экономическое управление президента в мое время не принимало вообще никаких решений. Мы не могли, например, сказать: «А, Борис Николаевич, вот это правительственное решение глупое, давайте мы вместо этого сделаем то-то». Этого не было и быть не могло. Мы были частью администрации президента, часть аппарата президента, в задачу которого входило информировать президента о последствиях деятельности правительства. Но мы не принимали самостоятельных решений. И в результате у президента была вся информация. Именно поэтому, прежде чем дефолт произошел в августе 98- года, в мае - июне разогнали Экономическое управление. Это была такая важная народно-хозяйственная задача, которую поставили перед собой и правительство, и потом как бы под это дело подломило руководителя администрации, на тот момент Юмашева. Я напоминаю, что Юмашев и Дьяченко были, по имеющимся данным, одними из крупнейших игроков на рынке ГКО. Им сказали: «Ребята, ну смотрите, эти же твои уроды мешают тебе зарабатывать на рынке ГКО деньги». Я не знаю, сказали ли ему, что через два месяца этот рынок закончится, но вот результат налицо. И вот сегодня, например, у президента нет такого аппарата, он не знает, к каким последствиям приводят действия правительства. Когда же он вызывает правительственных чиновников, те ему говорят: «Ну, Дмитрий Анатольевич, все хорошо, все замечательно. Посмотрите, вы такой великий человек, сейчас мы будем делать рубль мировой резервной валютой». Это даже не смешно, понимаете?
К. ПОХМЕЛОВ: Да, это безрадостная картина на самом деле. Хотя то, что вы говорите, очень очевидно и, на мой взгляд, достаточно просто сделать-то. Почему?..
М. ХАЗИН: Ну, вы знаете, я вот сегодня там снимался в некоей передаче, и мне задали вопрос: «А скажите, пожалуйста, ну неужели там руководители администрации американского президента не понимают, что у него там катастрофа, кризис и т.д., и т.п.». Смотрите, они уже столько времени обсуждают кризис и почему не хотят обсуждать его реальные причины. Собственно, передача началась с того, что мне задали вопрос: «Почему вашего предупреждения о кризисе не услышали?» Я сказал: «Ребята, ну вы подумайте сами. Сидят люди и пилят бюджет. Вот сейчас сидит Саммерс и пилит 2 триллиона долларов по плану Полсона, по плану Обамы. 2 триллиона долларов!» Он сидит, к нему заходят люди, и он, значит, одному дает в конвертике, а под столом берет обратно чемодан, дает конвертик, берет обратно чемодан. Как бы это сильно утрированная картина, но она примерно такая. То есть там имеет место круговая порука, и они, соответственно, среди своих - как они понимают слово «свои», это отдельный вопрос - распределяют вот эти 2 триллиона, чтобы, не дай бог, свои не обанкротились. К своим, безусловно, относятся «ГолденСакс», «Морган Стенли» и еще кто-то. Так вот, вы им предлагаете, говорю я, чтобы они, исходя из интересов человечества, сказали: «Мы отказываемся от власти, отказываемся от распределения этих денег только потому, что вы нас пугаете каким-то кризисом? Ребята, да вы просто хотите на наше место». Все, точка.
К. ПОХМЕЛОВ: Хорошо. Я напоминаю, что Михаил Хазин, экономист, президент консалтинговой компании НЕОКОН, у нас в гостях. +7(985)9704545, свои вопросы присылайте. Ну а я пока к некоторым вопросам с нашего сайта: «Здравствуйте, Михаил. Официальная информация о состоянии экономики сейчас очень противоречива - то говорят о стабилизации, то о дальнейшем падении, то о скором выходе из кризиса».
М. ХАЗИН: Нет, информации о стабилизации нет. Есть информация об ухудшении и слова о стабилизации.
К. ПОХМЕЛОВ: А, вот так, да? Но вопрос-то тут не в этом. Но хотя вы на этот вопрос ответили. Тут спрашивает наш слушатель Леонид, инженер: «Откуда черпаете вы свою информацию?» Ну, в общем-то, вы на это уже ответили.
М. ХАЗИН: Информация на самом деле есть. Потому что если вы смотрите в первичку, из нее при желании можно вытащить информацию. Если вы понимаете о том, как все устроено, о системах взаимосвязи, очень часто можно, просто сравнивая информацию, полученную от разных ведомств, получить очень много данных. Это просто профессиональная работа. Опять же в наших обзорах написано, откуда взялись цифры. Мы просто говорит: вот смотрите, вот цифра, эта цифра официальная. Если есть такая цифра, то дальше... Кстати, классический образчик аналогичной истории - это Соединенные Штаты Америки. Для них важный социально значимый показатель - это количество первичных обращений безработных, а вторичный показатель - это загрузка мощностей. И совершенно замечательная картинка - у них падает число безработных, то есть растет занятость, при одновременном падении загрузки мощностей. То есть в переводе на русский язык это означает следующее: что занятость они фальсифицируют, в том числе, например, меняя модели, а загрузку мощностей они не трогают, потому что... зачем? И такого рода историй очень много. Я сейчас не буду рассказывать, потому что это такая кухня профессиональная, большинству людей это не интересно. А кому интересно, опять-таки заходите на сайт, подписывайтесь на рассылку, там все написано.
К. ПОХМЕЛОВ: Любопытный вопрос от Александра: «В свете недавних контактов премьера Путина с японской стороной считаете ли вы возможной организацию нового типа межгосударственного союза между Японией и Россией?» Скажем, на спорных островах, когда земля, грубо говоря, принадлежит обеим сторонам, и там организуются технологические центры для исследования вопросов инновационного энергообеспечения и какие-то такие подобные...
М. ХАЗИН: А зачем это Японии? Вот зачем это нам, я еще себе представить могу, хотя тоже не очень понимаю. Потому что у нас, прошу прощения, нанотехнологии, цельная корпорация, денег выше крыши. Чем она занимается, науке не известно. Японцы так не делают. Я могу вас уверить, что если вы предложите японцам сделать совместную корпорацию с Чубайсом, они на это не пойдут. И они не занимаются вот таким примитивным распилом. А в каких-либо интересных делах Чубайс не замечен со своими нанотехнологиями. Абсолютно аналогичная ситуация по всему остальному. Поймите, мы не просто в кризисе, мы как бы еще и в таком ментальном кризисе, человеческом. У нас человек, который хочет сделать разумное, доброе, вечное, целенаправленно изгоняется из любых властных структур, чтобы не мешал другим людям заниматься тем, к чему они привыкли, к чему испытывают явную тягу и от чего имеют большое счастье.
К. ПОХМЕЛОВ: Владимир, менеджер: «В последнее время в новостях мелькают сводки об увеличении запасов сырой нефти в хранилищах США и Китая. Зачем эти государства увеличивают запасы нефти в хранилищах, поддерживая тем самым спрос и, соответственно, цены на нефть, не давая им упасть? Можно ли считать, что если спрос на нефть со стороны крупнейших импортеров будет держаться на текущем уровне до конца года, то и цена будет на текущем уровне до конца года, и при этом сценария девальвации рубля до уровня 50 рублей за доллар не будет?»
М. ХАЗИН: Дело в том, что это попытка как-то связать избыток долларов. Ведь мы же знаем, 2 триллиона, они вбрасываются в экономику. Разумеется, американская экономика - не российская. То есть там никто сразу эти доллары на что-то менять не будет. Но они постепенно в экономику влезают. Значит, их надо как-то связывать. Деривативы уже не работают, многие финансовые технологии не работают. А вот пузыри на рынке реальных активов типа нефти еще работают. Я не исключаю, что была попытка поднять цены на нефть. Но если у вас цены на нефть растут, то все покупают нефть. Вопрос: где ее держать, эту нефть? Потому что спрос, реальный спрос на нефть ниже. Ну вот уже, соответственно, во многих портах стоят танкеры на приколе или на якоре, которые забиты нефтью, которую девать некуда. На самом деле этот рост, он, я думаю, уже в ближайшее время сменится спадом по чисто физическим причинам - эту нефть девать некуда. И аналогичная ситуация в других местах. Нужно понимать, идет падение совокупного спроса, значит, идет спрос на сырье. Да, разумеется, Соединенные Штаты Америки хотели бы, чтобы цена на нефть упала, но это опять-таки «нос вытащил, хвост увяз». То есть, с одной стороны, им надо, чтобы были низкие цены на сырье, чтобы была низкая себестоимость, чтобы поддерживать спрос внутри страны. А с другой, поскольку они печатают деньги на поддержание всяких финансовых структур, у них избыток денег в экономике, разумеется, спрос, у одних деньги и у других... И по этой причине им нужно эти деньги как-то связывать. Но фактически это и есть то, что мы назвали структурным кризисом - дисбалансы в экономике. У вас разные сектора, они абсолютно не соответствуют друг другу. Ну, условно говоря, скажем, если вы производите трактора, то вам нужен какое-то объем металла под их корпуса и все остальное. Поскольку имеет место разделение труда, причем даже мировое разделение труда, может оказаться, что трактора вы производите в одной стране, а металл - в другой. Если металл продается на бирже, его покупают посредники, которые потом его продают тем, кто делает трактора, то теоретически посредники могут начать скупать сильно больше металла в расчете на то, что сейчас цены летят вверх, и они там успеют вовремя соскочить, устроить такую «МММ». Вот именно это и происходит. То есть цену загоняют вверх, а дальше те, кто вошел в эту пирамиду последними, те в убытках. Вот примерно так и происходит.
К. ПОХМЕЛОВ: Это узнаваемо. Сторожук Евгений, служащий из Москвы, спрашивает: «На сегодняшний день банки готовы привлекать депозиты от населения до 17 процентов годовых. На ваш взгляд, какие финансовые инструменты могут обеспечивать банкам на сегодняшний день доходность на таком уровне?»
М. ХАЗИН: А нет таких инструментов вообще. Таких инструментов нет. Никто сейчас 17 процентов обеспечить не может.
К. ПОХМЕЛОВ: Иными словами, банки работают себе в убыток?
М. ХАЗИН: А что им остается делать? Ну вы поймите, в банках же очень интересная ситуация. Банки на фоне девальвации накупили себе долларов, у них довольно большие запасы долларов. Менять их на рубли они не хотят. Почему? Потому что ждут еще одной девальвации. Я уже говорил, избежать девальвации нельзя. Денег у Центрального банка неограниченное количество, но он их в экономику не дает. Самое главное, их нет в бюджете, потому что налогов никто не платит, и в бюджете дыра. Причем, очень интересно, Министерство финансов пытается предложить регионам закрывать дыры путем увеличения сбора налогов. Ну, конечно же, регионы немножко играют. У них есть какие-то деньги, еще чего-то. Но пока они берут кредиты у коммерческих банков. Значит, что делают коммерческие банки? Если они у населения занимают под 17 процентов, то они регионам дают под 18 процентов. И в результате создается ситуация резкого роста такой вот пирамиды взаимных долгов внутри страны, потому что реальных денег нет. Это было в 90-е годы, называлось это кризисом неплатежей. Достаточно неприятная ситуация, она влечет за собой массу негативных последствий, главное из которых - что появляются весьма и весьма не совсем официальные посредники, которые, собственно, и снимают с этого максимальную прибыль. С точки зрения экономики, это нехорошо. С точки зрения бенефициаров этих схем, это замечательно.
К. ПОХМЕЛОВ: Время наше истекло, к сожалению. Я напомню, что Михаил Хазин, экономист и президент консалтинговой компании НЕОКОН, был у нас в гостях. Михаил Леонидович, огромное вам спасибо. До встречи.
М. ХАЗИН: До свидания.2Михаил Хазин: нужно снова ввести валютный контроль - свежая новость дня 21 мая 2009 года в рубрике Экономика и бизнес - Newsland.ru

Read more...

Прогнозирование цен на нефть.

«Финанс.» публикует прогноз старшего аналитика Commerzbank (Франкфурт-на-Майне) Евгения Вайнберга, который анализирует влияние на нефть спекуляций, уровня добычи, спроса со стороны Китая и Индии.
Показать Все[+/-]Аннотацию
Если выбирать единственный фактор, который определяет здоровье экономики России, то это не здоровье премьер-министра и не состояние политических свобод, а все-таки цена на нефть.

Аналитика, особенно когда выводы радикальные и не трендовые - дело неблагодарное. Проиграть можно много, а выиграть очень мало. Но ситуация всегда будет такой. У сэра Исаака Ньютона было несколько коронных фраз. Одну из них он сказал, после того как потерял деньги в акциях The South Sea Company: «Я могу просчитать движение планет до секунд и сантиметров, но безумие масс на рынке акций я просчитать не в состоянии».

Другой сэр, Уинстон Черчилль, который, кстати, свои деньги за лекции в Америке «просадил» за один день 1929-го года, сказал, что политик должен уметь предсказать, что произойдет через месяц, через два, через год, а потом должен быть в состоянии объяснить, почему это не произошло (слайд 2 в англоязычной презентации, доступной по ссылке, расположенной в конце текста).

То же самое с аналитиками. Как правило, даже «умные инвесторы», которые должны по теории иметь больше информации, чем другие, ошибаются. В 1998-99 годах два великолепных банка, Lehman Brothers и Merrill Lynch дали свои великолепные прогнозы в $5 и $10 за баррель. А в прошлом году Goldman Sachs предсказал поднятие до $200. И это абсолютно нормально. Почему? Потому что аналитики работают с моделями, большинство из которых строится на так называемом нормальном распределении. Если в прошлом году экономика росла на 5%, то в этом будет 6%, ну может быть 4%. А 25% невозможно. То, что произошло в последнее время, было полной неожиданностью для всех, потому что никакой моделью это не могло быть предсказано. Если все модели построены на нормальном распределении, то это предсказать невозможно. Есть «Теория черных лебедей». Они вообще не должны существовать. Но при этом черные лебеди существуют и плодятся очень хорошо. Основатель этой, скажем так, теории Нассим Таллеб (Nassim Taleb), сейчас является одним из самых известных теоретиков, он утверждает, что предсказания невозможны. Аналитики не имеют никакого представления, потому что из истории учиться нельзя. Это первое. А второе – то, что мир не нормален.

По этому поводу я думаю так. То, что ненормально по определению, не может являться моделью для предсказания действий участников рынка. Я с этим согласен. Нормальное распределение всего лишь аппроксимация, мы должны иметь какую-то аппроксимацию, какую-то модель, чтобы объяснить этот мир. Но из истории можно учиться.

Цена на нефть с 1999-го года поднялась в десять раз и в 2008 году росла, как на дрожжах. Почти каждый день в начале года она поднималась, несмотря на то, какие новости приходили. Один день это было поднятие рынка акций или просто позитивное настроение на рынке, другой день - боязнь ураганов в мексиканском заливе, третий день она просто поднималась, четвертый день новости были плохие, но нефть все равно росла.

Это все для нас в тот момент подпадало под определение «пузырь». Как только мы пришли к выводу, что цена не может быть определена просто спросом и предложением и мы должны рассматривать очень высокую спекулятивную компоненту, то стали изучать историю предыдущих пузырей. Как вообще пузыри появляются на рынке? Можно ли определить какие-то фазы их развития?

Пузырь на рынке нефти был абсолютно классический (черная линия на слайде 4). С первой фазы, с 1999 по 2003-04 годы никто вообще-то не замечал, что рынок растет. Цена поднялась, но при этом большинство ожидало, что это всего лишь временное изменение: уйдет террористическая угроза, поднимется производство в России и в странах ОПЕК, после чего упадет нефть. На втором этапе, когда цена поднялась с $40 до $70, появилось новое течение на рынке, люди стали понимать, что, может быть, это надолго. Появились новые аналитические группы, новые инвестиционные продукты у банков. А на третьем этапе, когда цена поднялась от $70 до $100, а потом и выше, уже все знали, что цена будет подниматься. Почему? Китай и Индия будут расти, производство становится дороже, потому что страны ОПЕК не имеют особых нераспределенных мощностей и т.д.

Так вот появились эти прогнозы на $200. Но вспомним пузырь NASDAQ (серая линия на слайде 4). В абсолютно такой же временной период, но с 1991-го по 2000-й год, цена на нефть восемь лет спустя повторила то, что произошло на рынке акций. Два пузыря были абсолютно идентичны. Так мы пришли к выводу, что цена на нефть поднимется где-то в район $150 и что по временному промежутку это произойдет в августе-сентябре 2008 года. Это была модель. Но при этом цена на нефть упала намного сильнее, чем модель предсказывала.

До середины сентября цена на нефть шла абсолютно идентично движению индекса NASDAQ в 2000 году. А 15 сентября что-то произошло. Что? Всю эту модель перевернула с ног на голову компания Lehman Brothers. Инвесторы, которые были определяющей силой, сразу испугались, что инструменты, которые они имеют, это, в общем, не нефть, а какие-то бумажки, на которых написано Lehman Brothers, Deutsche Bank, Goldman Sachs или что-то другое. Что помимо ценовых рисков на нефть они несут еще кредитный риск тех компаний, которые эти бумажки эмитировали.

Большинство инвесторов вкладывали не напрямую во фьючерсы, а через брокерские компании, либо через так называемые MTN, через какие-то структурированные продукты, которые ставили на рост нефти. Поэтому понижение до $35 предсказать было невозможно. Как и банкротство Lehman Brothers.

График показывает, что произошел «эксцесс вниз». Понижение, которое должно было произойти только в следующие два-три года, состоялось всего лишь за полгода (слайд 4). Из перегретой ситуации, из «эксцесса вверх» мы перешли к совершенно противоположной ситуации, в «эксцесс вниз». То есть, я считаю что цены на нефть, если мы говорим о справедливой цене, намного выше. Насколько?

Это можно оценивать несколькими методами. Один из методов, который мне нравится, это так называемая цена маржинального барреля. Сколько стоит выпустить на рынок новый баррель, если вдруг ситуация нормализуется? Около $75.

Теперь еще раз по поводу интереса инвесторов на рынке нефти. Я считаю, что это определяющий фактор, к сожалению, определения цены на нефть (слайд 5). В 1985-86 годах сложилась новая система ценообразования. Вместо того, чтобы 50 различных сортов торговались на 50 разных торговых площадках, было решено ограничиться несколькими. Теперь все ценообразование зависит от сортов WTI и Brent.

К сожалению, не было предусмотрено, что расстановка сил может сильно измениться в будущем. WTI - очень интересный сорт нефти, он добывается только в Оклахоме и Западном Техасе. Когда были введены фьючерсы, добыча составляла около 1,5 млн баррелей в день, при этом торговля осуществлялась в размере около 10 млн баррелей. Это нормальное отношение, когда приблизительно в 6 раз больше физического эквивалента торгуется на бирже. В тот же время общее производство нефти в мире составляло около 60 млн баррелей.

Что произошло в следующие годы? Добыча WTI упала очень сильно, с 1,5 млн она упала до 300 тыс. баррелей в год теперь. Трейдинговая составляющая увеличилась в десятки раз. На рынке торгуется около 600 млн баррелей. Получается соотношение 1:2000 (слайд 7).

Помимо добычи у сорта WTI есть и другие проблемы. Во-первых, эта нефть вообще не соответствует международному стандарту. Во-вторых, у нее специфические инфраструктурные проблемы. Торгуемая нефть WTI хранится в поселке Кашинг (Cushing) в Оклахоме, там стоит несколько цистерн, заполненных нефтью. Проблема в том, что цистерны заполнены. Другая проблема в том, что трубопроводы, которые веду к Кашингу, работают только в одну сторону. Только от юга Техаса, от портов и от Канады (карта на слайде 7). Получается, что если цистерны заполнились, то цена на нефть может упасть и до $10, потому что никому нефть в Кашинге не нужна. То есть специфические проблемы одного маленького поселка в Оклахоме оказались самыми важными проблемами для всей торговли нефтью в мире. Трубопроводы же из Кашинга могут транспортировать только нефтепродукты.

Поэтому пока не появятся новые нефтехранилища, новые трубопроводы, к сожалению, невозможно представить себе, что WTI будет правильным индикатором цены на нефть.

Второе доказательство того, что действительно инвесторы определяют цену на нефть, это так называемый US Oil Fund (слайд 6). Как только цена на нефть упала с $150 до $50 за баррель, американцы и другие инвесторы поняли, что нефть дешевая и нужно инвестировать! Если маржинальный баррель стоит $75, то $50 - хорошая цена. US Oil Fund - структура, которая выпускает сертификаты, которые торгуются как нормальные акции, и вкладывает во фьючерсы WTI. Цена компании должна двигаться один в один с ценой на нефть. Дошло до того, что US Oil Fund контролирует 20% всех доступных контрактов на бирже и где-то 15-20% ежедневного объема. При этом все знают, механизм: в какой момент этот фонд будет продавать, а в какой момент покупать. Это ведет к тому, что волатильность, конечно, повышается. Если я знаю, как будет позиционировать себя этот фонд, я за день или за два приму предупреждающее решение.

Но по динамике нефть отличается от акций этого фонда. Почему? Инвестиции в нефть физически невозможны. Возможна только инвестиция во фьючерсы. Если, допустим, цена на фьючерс, который исполняется через два месяца составляет $50, а цена на споте $45, то после исполнения первого фьючерса можно купить меньше новых фьючерсов. Попытаюсь это продемонстрировать. Допустим, у инвестора есть $90. Он инвестировал все при цене $45, грубо говоря, купил два фьючерса. Прошел месяц. Нефть стоит $45, но он теперь должен приобрести новые фьючерсы, которые стоят уже $50 долларов. Он может купить только 1,8 новых фьючерсов. А его инвестиционная сумма все равно будет составлять $90. Несмотря на то, что цена на нефть на экране поднимется с $45 до $50, его инвестиция останется той же. Его возможность участвовать в росте уменьшится соответственно разнице между новыми фьючерсами, и контрактами, которые исчезают (верхний график слайда 9).

Поэтому так называемое контанго (contango; ситуация, когда дальние фьючерсы стоят больше, чем ближние) ведет автоматически к тому, что инвестор теряет деньги, если цена не меняется.

Единственная возможность от этого избавиться - нанять танкер, заполнить его нефтью и оставить его где-нибудь в порту сидеть, что и делают многие инвесторы. Они покупают или снимают танкер, заполняют его 2 млн баррелей нефти и оставляют на год в порту. Это хорошая стратегия, потому что все транспортные расходы, расходы на хранение составляют около $10 за баррель за год. Если финансирование и страховку приплюсовать, это еще около $3. Если я сразу продам нефть по $70 через год, то получу $20 прибыли, при том, что мои расходы составят примерно $13.

Таким образом, получается 15-20% арбитража, который не работал долгие месяцы, потому что не все участники рынка имели возможность и доступ деньгам, а те, кто имел, не знали как можно работать с танкерами и продажей нефти.

Спекулятивный фактор играет большую роль. В начале сентября нефть стоила $110 за баррель, а через две недели - $90. Цена поднялась в следующие 2-3 дня до $100 и потом в один день до $130. Как вы думаете, что произошло? Ничего! В этот день ничего не произошло. В этот день было погашение, когда нужно менять фьючерсные контракты и один инвестор должен был покупать по любой цене, так как продал чересчур много контрактов в короткую, и, если бы подержал эту позицию еще один день, должен был физически доставить энное количество миллионов тонн нефти, которой не обладал. Это называется short squeeze, и цена поднялась до $130 (нижний график слайда 8).

То есть фактор, который не имеет никакого отношения к спросу и предложению, повлиял на цену. И эта цена в $130 на следующий день действовала на бензоколонках. Это пример того, насколько действие одного инвестора или спекулянта может повлиять на ценообразование во всем мире. Если мы посмотрим на эту ситуацию сейчас, то действительно инвесторы ожидают, что цены поднимутся.

Нормальной для рынка нефти является не контанго, а бэквардация (backwardation), когда дальние фьючерсы стоят дешевле, чем ближние. Почему? Производители сырьевых товаров знают, что через год или два произведут некоторое количество продукции, которую они бы хотели продать уже сейчас. Таким образом они нивелируют свои ценовые риски и готовы получить меньше цену, а спекулянт, который эти риски принимает должен быть каким-то образом за стимулирован и получить свою прибыль, свою маржу. Это маржа ведет к тому, что цена ниже. Этот феномен называется normal backwardation. Как только контанго переходит в бэквардацию, цена поднимается. Это уже было в прошлые 10 лет в 99-м, в 2002, в 2007 году. Чем глубже контанго на рынке, тем больше скачок (нижний график слайда 9).

Я ожидаю, что цены будут подниматься не только из-за инвестиционной активности. Из-за нехватки нефти? Ее хватает и хватало всегда (слайд 11). То, что Club of Rome 30 лет назад говорил, что нефти кончится через 30 лет, объясняется очень просто. Каждая фирма, каждая страна говорит, сколько у нее резервов осталось в земле. Если эту сумму поделить на производство и потребление, то получается цифра, называемая statistical reach. Но происходит доразведка новых ископаемых, и кроме того, при изменяющейся цене становится вдруг автоматически больше резервов. По цене $100, может быть, у нас и через 100 лет еще будут резервы. Вы, наверное, слышали о нефтяных песках в Канаде, так вот они в эту статистику не включены. Нефтяные пески содержат больше нефти в форме битума, чем во всем мире нормальной нефти. Эта нефть в провинции Альберта не доступна по цене в $20 или $40, она будет доступна по $70 и выше. Большая же часть легкой нефти, так называемой conventional oil, лежит в ОПЕКе, в странах с высокими политическими рисками.

В прошлые годы шло очень серьезное движение по увеличению этих политических рисков (слайд 12). К этим странам относятся не только Венесуэла, Боливия, но и Россия отличилась в последние годы. В России даже большие компании, как BP, Royal Dutch/Shell потеряли свои лицензии. К чему это приводит? Очень просто. Собственники не в состоянии так же хозяйствовать как компании зарубежные, потому что они не знают, что будет с ними через месяц. И поэтому, когда они стоят перед выбором, что делать со своими миллиардами - строить ли новое нефтехранилище или нефтепровод или покупать футбольный клуб в Лондоне, то решают клуб прикупить. Поэтому производство нефти в России, несмотря на существующие резервы, не поднимается. Никто инвестировать не хочет.

Вторая причина грядущего роста - нежелание ОПЕК продавать по этой цене. Не потому что они по этим ценам получают убытки. Даже по цене $20 страны типа Саудовской Аравии, даже Ирана и Ирака не будут терпеть убытков, так как себестоимость там очень низка. Однако в последние годы они увеличили бюджетные траты. Это привело к тому, что теперь они не могут жить с ценой в $40. В Венесуэле под Чавесом появилось для всех бесплатное страхование, машины за $5 тыс., бесплатное медицинское и социальное обеспечение и бензин стоимостью в 2 рубля за литр. Это возможно только в Венесуэле. Только за счет субсидий и ассигнований. Венесуэле при цене в $40 живется очень плохо. Ей нужна цена в $90-100, чтобы платежный баланс был в профиците. И не только Венесуэле, но и Нигерии, Ирану и даже Саудовской Аравии (слайд 13). Это единственная причина, почему они сейчас уменьшают добычу.

Не потому что у них затраты превосходят рыночную цену, а потому что впервые их прижало. Впервые им нужна цена больше, чем дает рынок. В других странах это делается не по собственной воле. Слишком старые нефтяные поля не только в России, но и в Норвегии, Мексике, США. В Норвегии производство падает на 4% в год. Мексика, с одним из самых больших нефтяных полей Cantarell, производила в 2003 году 2,5 млн баррелей в день, больше, чем Россия или Германия потребляли. Сейчас Cantarell производит 700 тыс. баррелей (слайд 14).

Чтобы новые поля развить, необходимы огромные суммы. Очень хорошее поле Кашаган в Казахстане. Его должны были ввести в эксплуатацию в 2004 году. И все затраты были оценены в $20 млрд. Сейчас 2009 год, и, несмотря на бум последних лет, Кашаган, наверное будет открыт не раньше 2014-2016 года. Сумма затрат на него оказалась равна не $20 млрд, а $120 млрд.

Бразилии, чтобы вывести новые поля на коммерческие объемы, понадобится $250 млрд. Хороший пример: Сечин на заседании ОПЕК сказал, что Россия делает все возможное, чтобы соответствовать действиям ОПЕК, а добыча упала на 2%. Но это снижение было не добровольное, а вынужденное (слайд 15). Россия, во-первых, страдает в силу коррупции, из-за недостатка инфраструктуры. Во-вторых, цены на внутреннем рынке не соответствуют мировым. Российские НПЗ платят около 5 тыс. рублей за тонну, то есть около $19 за баррель. Конечно, по такой цене никто производить не захочет.

Я думаю, что цены в этом году вырастут не потому, что спрос поднимется, а потому что предложение очень сильно падает. Но то, что произошло в последние годы со спросом, было намного интереснее, чем то, что будет происходить в с предложением.

Страны типа Китая и Индии достигли критической массы, когда их влияние вдруг резко выросло. При увеличении дохода на душу населения поднимается потребление нефти на душу населения, фактически квантовый прыжок происходит. Китай и Индия, два маленьких квадратика – красненький и желтенький (слайд 18) - находятся еще в начале этого пути, то есть ничего еще фактически не произошло. Если они достигнут даже не уровня Кореи или Тайваня, а хотя бы Малайзии или Таиланда, это будет означать, что потребление нефти в мире поднимется на 20%.

В Китае в этом году будет продано больше 10 млн машин. Первое место в мире. Причем это рост прошел в последние только годы. Если мы смотрим статистику по легковым автомобилям, то в 2001 году китайцы купили всего лишь около 600 тыс. машин, а в 2008 году - 5,5 млн (США достигли такого показателя в 1929 году), то есть произошло удесятерение. Очень сложно представить себе, что этот темп будет в следующие годы сохраняться. Но с другой стороны, Китай и Индия пока не сравнимы с другими странами. Несмотря на огромный рост прошлых лет, из 50 китайцев только один имеет машину.

В России уже почти 10. А в Китае один (слайд 19). Даже если будет два, это уже удвоение. Население Китая и Индии настолько огромное, что даже маленький рост в этих двух странах означает огромный прирост в объемах. Я, кстати, считаю, что Китай уступит свои позиции. Индия примерно та же по населению, не 1,3 млрд как в Китае, а 1,1 млрд, но население растет. Население хорошо образовано и говорит по-английски. Страна находится на уровне в два шага за Китаем, и это демократия. Я считаю, что по потенциалу Индия превосходит Китай во многом.

Рассмотрим еще один пример. Через ровно сто лет после того как Генри Форд построил свой первый автомобиль «Т», у индусов появилась модель Tato Nano (слайд 20). Машина с четырьмя дверями, с четырьмя колесами, которая должна ездить со скорость 100 км\ч. Цена - $2500. Это может полностью революционизировать азиатский ландшафт по отношению к автомобилям. По оценкам PriceWaterhousеCoopers, потенциальная клиентура составляет 300 млн человек. Это конечно только Индия, китайцы эту машину покупать не будут, но 300 млн за 10 лет это означает 30 млн новых машин в год. Мы уже видели к какому эффекту привело то, что 5 млн китайцев приобрели автомобили.

Баррель нефти сейчас стоит около $50. Я думаю, сейчас цены стабилизируются, а в конце августа - начале сентября рост продолжится. И к концу года мы, наверное, увидим нефть по $70-75. Конечно, для этого прогноза, у меня есть предположение, что мы к концу этого года увидим стабилизацию во всем мире. Если этой стабилизации не будет, если будут правы такие гуру как Уоррен Баффет (Warren Buffett) или Билл Гросс (Bill Gross), если эта рецессия продлится еще год, что из нее мы перейдем в депрессию, то прогнозы придется пересмотреть.

Евгений Вайнберг о себе
Родился и вырос я в России, в Москве я отучился в МГУ, поработал в Deutsche Bank, после дефолта, после проблем в России я поехал в Германию получать MBA и после этого устроился сначала аналитиком, бизнес-аналитиком, после этого управляющим фондами, глобальными фондами в частный банк в Германии. Это был 2000-й год и мы смогли точно предугадать кризис на рынки акций. Сразу же встала проблема, как защитить инвестиции и мы занялись сырьевыми рынками. Мы пришли тогда к выводу, что сырье может быть хорошим щитом ввиду малой коррелированости с другими рынками, потому что их конъюнктура зависит от других факторов, в частности от конъюнктуры развивающихся рынков или от страха инвесторов. В Европе мы были первым банком, который всерьез обсуждал возможность долгосрочного подъема цены на нефть до $35-40. Проработав в этом банке 5 лет, я в DZ Bank во Франкфурте создал свою команду аналитиков, это уже были годы, когда нефть, как говорят в Германии «созрела для паркета». То есть стала темой, о которой люди имели уже какое-то представление, уже можно было инвестировать. Создал команду аналитиков, которая была в тот момент самой сильной в Германии и два года назад перешел в Commerzbank и сейчас являюсь начальником отдела аналитики по сырью.
В прошлом году мы точно предсказали, что цена поднимется до $150 и так же точно, что после этого она рухнет. Падение до $40 было невозможно предсказать, мы ожидали уровня где-то в районе $70.
Первоисточник здесь.
Диаграммы здесь:Скачать pdf файл

Read more...